Устав от разводов и пьянок,гостиных и карт по ночам,
Гусары влюблялись в цыганок, и седенький поп их венчал.
«Дворянки» в капотах широких навагу едали с ножа,
Но староста знал, что оброка не даст воровать госпожа.
И слушал майор в кабинете, пуская дымок сквозь усы,
Рассказ, как «мужицкие» дети барчатам разбили носы!..
Он знал, что когда он отдышит и сляжет, и встретит свой час, –
Цыганка поднимет мальчишек и в корпус кадетский отдаст.
И вот уходил её сверстник, её благодетель – во тьму,
И пальцы в серебряных перстнях глаза закрывали ему.
Под гул севастопольской пушки вручал старшина Пантелей
Барчонку от смуглой старушки иконку и триста рублей.
Старушка в наколке нелепой по дому бродила с клюкой,
И скоро в кладбищенском склепе ложили её на покой.
А сыну глядела Россия, ночная метель и гроза
В немного шальные, косые, с цыганским отливом глаза...
Доныне в усадебке старой остались следы этих лет:
С малиновым бантом гитара и в рамке овальной портрет.
В цыганкиных правнуках слабых тот пламень дотлел и погас,
Лишь кровь наших диких прабабок Нам кинется в щеки подчас.
(Д.Кедрин 1944г.)
Кабриолет — Не Ругай Меня Мама